На две недели в Томске «поселился» самый маленький странствующий цирк-театр «Жирольдон» – единственный в Европе. В Россию он приезжает уже четвертый год подряд. В этом году странствующие артисты впервые прибыли в Томск. // Анна Котова.
— Цирк для русских — это шапито, где есть животные, клоуны и все такое, — говорит Альберто, актер и владелец бродячего цирка. — Но это только ваш образ. Цирк может быть и другим. На Западе даже есть такой термин — «новый цирк». / Фото Марии Аникиной.
«Жирольдон» переводится как «бездельник» или «праздно шатающийся» — так иронично чешка Ленка Махонинова и итальяно-швейцарец Альберто Фолетти назвали свою труппу, состоящую всего из двух человек. Она появилась двадцать три года назад. И все это время практически круглый год Ленка и Альберто странствуют по миру. Летом ставят шатер, зимой — юрту с печкой, а сами живут в фургоне. От сильных холодов
(в Праге, например, «сильные холода» — это минус двадцать) артисты спасаются русскими валенками. Говорят, что это самая теплая обувь в мире.
ТОМСК — ДАЛЕКО. Возле фургона прямо на улице стоит небольшой потертый деревянный столик и пара крошечных стульев с вышитыми подушками. На столике — керамический горшок с базиликом. Почти как во дворике частного дома где-нибудь в Италии или Чехии. Возле него мы и устроились для беседы.
О Томске артисты узнали во время гастролей в Санкт-Петербурге. На представление как-то пришла томичка, ныне живущая в северной столице, и рассказала о родном городе.
— Мы решили, что хотим здесь побывать, — говорит Ленка. — Я много читала про вашу архитектуру. Но ничего подобного нигде в мире больше не видела. Хотя мы побывали в очень многих старинных городах. Когда в России кто-то говорит: «Посмотрите, это старинное здание девятнадцатого века!», мы немножко смеемся. В Европе же есть города, которым по тысяче лет. Вообще я не понимаю, когда говорят: «У вас в Европе…». Для меня Россия всегда была Европой. Хотя ваша страна действительно другая — средневековая как бы… В Европе ничто не мешало развитию. К вам, например, практически не пришло барокко. Это есть в Петербурге, но сюда, так далеко оно не пришло. Да еще и случилась революция и почти все было разрушено… Хотя я удивляюсь, как большевики не разрушили ваши прекрасные дома…
— Просто Томск далеко, — шутит Альберто.
«Оформлением» цирка «Жирольдон» занимался сын Ленки и Альберто, когда еще был ребенком. Именно он является и автором логотипа труппы — веселого почтальона. / Фото Марии Аникиной.
МАЛЕНЬКИЙ — НЕ ЗНАЧИТ ИГРУШЕЧНЫЙ. Рядом с крошечным желтым шатром висит афиша — обычный белый листок бумаги, распечатанный на цветном принтере: «Самый маленький в Европе странствующий театральный цирк». Он будет давать представления в сквере возле краеведческого музея с 13 по 19 июля, в 19.00.
Во время разговора к нам подходит молодая мама с дочкой лет трех-четырех и робко спрашивает:
— Простите, а с какого возраста можно…
Ленка, увидев ребенка, с ходу отвечает:
— Можно, можно! Это не для детей, не для взрослых. Это для всех.
В одном из интервью Ленка говорила, что если машина является маленькой по размеру, она не становится от этого игрушечной. Так же и их с Альберто театр — не становится детским, даже несмотря на то, что в шатре помещается всего шестьдесят стульев.
С ГОЛОВЫ — НА НОГИ
— Что увидят завтра эти шестьдесят человек?
— О! Как могу рассказать? — взмахивает руками Ленка. — Это невозможно объяснить словами, да и зачем? Представьте себе, если бы художник рассказывал о том, что он собирается нарисовать, вместо того, чтобы показать саму картину. Хотя сейчас зачастую бывает и так. Люди все делают наоборот. Имена идут перед искусством. Они звучат громче, чем сами произведения искусства. Журналисты приходят и спрашивают, кто мы. А должно быть наоборот: люди сами должны прийти, посмотреть и ответить для себя на этот вопрос. Поэтому нам не нужна реклама, у нас нет менеджера, мы не заключаем контрактов. Нам это не надо. Перед началом представления мы немножко играем на духовых инструментах перед шатром и ждем, кто придет. Нам интересно, чтобы люди сами решили прийти, а не потому что им сказали сделать это газеты или телевидение. Нас не интересует, чтобы люди знали наши имена. Нас интересует, чтобы они посмотрели, что мы делаем.
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ЯЗЫК
— А все же что это: цирк или театр?
— Это наша вечная проблема! — смеется Ленка. — Нам везде задают этот вопрос. Я даже сама не знаю, что это.
— Мы долго играли в театрах и решили, что искусству надо вновь идти на улицу. Что театры — это все не естественно. Ведь театр Шекспира тоже был уличным, — говорит Альберто.
Он получил образование в «школе движения» в Швейцарии: учился акробатике, пантомиме, клоунаде. Ленка в прошлом — актриса классического театра, окончила Академию драматического искусства в Праге. Она говорит, что учила русский, еще когда была школьницей. Но на фразы вроде: «У Вас замечательный русский!» она отмахивается: «Да бросьте!»
— Мы не знаем, кто эти люди, которые приходят на наши представления. Но мы видим, как они смотрят. Проехать семь тысяч километров — для этого не нужно ничего, просто верить в то, что это возможно, что люди придут, что им будет интересно. Это универсальный язык.
