Неровный, с выкриками и смешками, но приглушенный шум возле окна диспетчерской. Водители и механизаторы в очереди за путевыми листами. Нас знакомят с Анатолием Камаевым, механизатором грейдера, чей рабочий день сегодня начнется с неудобств: его всюду будут сопровождать журналист и фотограф «Городской газеты». С обеденной сумкой на плече, в которой приятно пригревает термос и ждут своего часа голубцы, Анатолий стоит в очереди, опершись на стойку, и смущенно улыбается. / Михаил Гилев.
По периметру, вплотную к кирпичным стенам, стоят исполинские грейдеры, тракторы и скромно ютится пара легковушек. В центре темными пятнами разбросаны лужи.
— За ночь с техники воды натекло: снег растаял. Обычно здесь не так, каждую пятницу всю технику выгоняют, вычищают все углы, — замечает Анатолий. / Фото Полины Зайцевой.
Контроль перед выездом
Время 06.35. Работница диспетчерской службы вписывает меня в путевой лист в качестве «загадочного» сопровождающего:
— Второй человек в кабине грейдера — это нарушение, а так вроде бы оно поменьше, если в путевку вписать, — поясняет начальник цеха Виктор Браталин.
Мы следуем за Анатолием по маршруту, который он совершает каждый рабочий день перед уборкой планеты.
Первый контрольный пункт — проверка у Айболита (так работники «Спецавтохозяйства» называют медицинский осмотр). В пустом просторном кабинете возле самого входа за обшарпанным столом, похожим на парту, нас встретила врач. Взглянула на Анатолия и сделала отметку в путевом листе, затем записала что-то у себя в журнале и поставила штамп.
— Просто врач меня давно знает, долго уже здесь работает: ей одного взгляда хватает, чтобы определить мое состояние, — пояснил Анатолий.
Затем мы посетили старшего мастера — как ни странно, это снова оказалась женщина, — который назначает объекты для уборки — конкретные улицы.
— Обстановку на улицах узнают мастера, которые следят за ходом уборки, после чего сообщают о проблемных местах, — рассказывает Анатолий. — Сегодня начинаем с Иркутского тракта, с остановки Мичурина.
Мы выходим и спешным шагом направляемся в гараж, похожий на ангар.
Желтая десятиметровая рама грохоча выезжает и останавливается возле бензовозов. Анатолий надевает синие резиновые перчатки и вытаскивает воронку, сделанную в лучших традициях очумелых ручек из обрезанной пластиковой бутылки. Солярка беззвучно (кроме тарахтения мотора, ничего больше не слышно) вливается в бак. Анатолий быстро ставит отметку у заправщика и подъезжает к контролирующему механику:
— Механик может не дать разрешение на выезд, если техника окажется неисправной.
Механик дал добро. Время 07.15.
За 31 год работы на грейдерах у Анатолия Камаева, механизатора «Спецавтохозяйства», сложились свои отношения с машиной:
— Мое мнение: не ругай технику — она тебя не подведет. Иногда говорю: «Давай, родной, не буксуй». Есть у меня еще своя машина — та, конечно, ласточка, красавица. А грейдер – все-таки он. В нем я чувствую себя защищенным — не то, что на этой зажигалке (личном легковом авто). / Фото Полины Зайцевой.
В кабине
Я залезаю в кабину, теплую и уютную: за бортом –32. Прижимаюсь к задней стенке. Анатолий сидит на крохотном сиденье, обтянутом пестрым чехлом, его руки лежат на «игрушечном» руле размером с обеденную тарелку. По обе стороны от руля из пола торчит девять рычагов для управления ножом и отвалом.
Над лобовым стеклом — иконка с ликом Христа:
— Это мне мама подарила, уже десять лет ее из грейдера в грейдер переношу, — понижая голос, сообщает Анатолий. — Кто-то вешает голых женщин, кто-то семью, детей, у каждого водителя по-разному. Сколько деревьев в лесу, а все разные — так и люди.
Под крышей, из шва обивки, торчат столовая и чайная ложки: «не таскать же каждый день их из дома». На один рычаг надета кружка: «этот рычаг я задействую раз в пятилетие, а так он без надобности». На стальной раме двери кусочек магнита держит красную призму зажигалки, магнит побольше прижимает к верхней приборной панели сложенный вчетверо путевой лист.
Убираем улицу
Ни радиоприемника, ни проигрывателя у Анатолия в кабине нет. И как не скучно?
— Ну, радио, оно ведь только для фона. А так я постоянно занят работой. Мне нравится моя работа, наверное, тем, что сразу виден результат. Вон какая наледь возле остановки, и пешеходный переход никакой…
Через 15 минут, после восьмикратного прокатывания (будто едешь по стиральной доске) с ножом и отвалом пешеходная зона возле светофора обозначилась ровной площадкой и чернеющим ребром бордюра, а заездной карман будто и не был обледенелым и покатым:
— Теперь мамаша на переходе со своим пацаном нормально пройдет. Это я и называю результат. А если бы был приемник, то слушал бы шансон, потому что эти песни со смыслом, они жизненные, о людских судьбах. Есть над чем задуматься — не то, что попса, — заканчивает мысль Анатолий.
